«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов

нас от какой-то чуть-чуть видневшейся скалы. С адмиральского судна спросили семафором о состоянии нашей артиллерии, на что получили ответ о неисправности трех башен: левой носовой, которая села; правой средней, где было все перековеркано от взрыва своих снарядов; правой носовой и кормовой, которые были так сильно заклинены, что только с большим трудом исправили последнюю; о негодности 12-ти дюймового носового левого орудия, которое вчера разорвало; и что башни исправляются своими средствами.

«Изумруд», шедший с нами, был послан зачем-то к задним судам «Сенявину» и «Апраксину», от коих возвратился на свое место. У нас уже починяли башни и сбрасывали обломки, оставшиеся от вчерашнего сражения. Сигнал с «Николая I» «Приготовиться к бою» заставил работать усиленнее. Все старались очистить палубу, так как предполагали, что будет последний бой, не на жизнь, как говорится, а на смерть. С юта сбросили уже кучу тел, изуродованных во вчерашнем бою.

Я был в это время на заднем мостике, осматривая гафель, думая нельзя ли поднять на нем флага, но не тут-то было – от него осталась едва только часть, которая висела по мачте, а потому и пришлось заводить блочек под салинг, где был поднят флаг. Едва ли когда-либо изгладится из памяти то впечатление, осматривая упомянутую груду тел, ища знакомых товарищей, которых приходилось узнавать только по месту, из которого они были принесены. Вот один лежит с раскроенным черепом, другой весь обгорелый, на нем нет и знака одежды, нигде ни волоска – всего опалило и он лежит черный опаленный и обгорелый, местами до мяса, красные пятна которого придают трупу ужасный вид, третий без руки или без затылка, четвертый представляет из себя бесформенную массу, а вот и Безденежный, с верхнего мостика, его еще можно узнать, он весь скорчился, без правой ноги, с поднятой рукой к носу, в котором торчит осколок снаряда. Он его хотел вытащить, но беспощадному ангелу смерти надо было надсмеяться над ним, надо было оставить в упомянутом положении. Долго еще видно на море дорогу из трупов, которые ясно обрисовывались на спокойных волнах зыби при утренних лучах солнца. Обломки дерева и железа все еще продолжали скидывать с верхней палубы, в особенности первое, так как вчерашний день показал нам весь вред дерева на боевых судах.

Очистив все, что было возможно, со спардечной палубы и мостиков, дали команде обедать. Но до обеда ли было тут… В 10 ч 20 мин пробили боевую тревогу. Все были по местам, а в боевой рубке торопились пристраивать кормовой барструд, чтобы скорее дало возможность определить расстояние до неприятеля. Но измерять было очень трудно, так как от сильного сотрясения судна нельзя было створить ни мачт, ни труб видимых судов. На душе стало тяжело. Опять выстрелы без всякой пользы, подумал я, так как вчерашний день показал, насколько был важен упомянутый инструмент для измерения расстояния. Ход наших и неприятельских судов был почти равный, только передние два шли на пересечение нашего курса, а сзади судов прибывало все больше и больше.

Часы показывала 10 ч. 56 [мин.] как на горизонте показались дымки, которые делались все яснее и яснее. Видно было, что идут быстроходные суда. Вон уже показались их силуэты. Первым шел четырехтрубный крейсер, за которым, держась в кильватере, шли лучшие японские крейсера с таким хорошим ходом, каковой имели неприятельские корабли, им не трудно было догнать нас. Переднее флагманское судно держало сигнал по международному своду «сдавайтесь». Но мы шли, не обращая внимания, хотя сигнал уже разобрали. Неприятель повернул левее и шел на пересечение нашего курса, видимо стараясь окружить пять русских судов. Точно вороны, почуявшие добычу, летели на нас неприятельские суда. Мы стали считать, и их оказалось 28, из коих три четырехтрубные, некоторых мы в альбомах японского флота не видели. «Николай I» стал замедлять ход, точно раздумывая, не сделает ли японский адмирал какой-нибудь неловкий маневр, дабы им воспользоваться, и проскочить, хотя [бы] сквозь строй вон к той скале, видимой на горизонте прямо по курсу.

Что же не стреляют, подумал я, ведь неприятель близко…

<…>

Эскадренный броненосец «Николай I» застопорил ход и [с него] передали семафором: «Николай сдается», что и было передано по линии. Все растерялись. Что делать? В это время послышался выстрел по неприятелю. За ним другой. Передали вниз о сдаче адмирала. На минуту всех охватила энергия. Хотели дать ход. Кто-то спросил по трубе в боевую рубку: «Куда?», – и получил ответ от лейтенанта Павлинова: «Во Владивосток». В это время град снарядов со стороны неприятеля был ответом на наши выстрелы. Целью были «Николай I» и «Орел». Первый стоял, как вкопанный, медленно спуская свой флаг. Неприятель еще изредка сделал несколько выстрелов по «Николаю», который уже подымал флаг восходящего солнца. Стрельба кончилась. Из подшхиперской принесли фалы, которые у нас были перебиты, и я, взяв блочек, побежал на салинг, под который и завел их. Флаги лежали или скомканные, или обгорелые, а потому сразу адмиральский сигнал отрепетовать не могли, вследствие чего подняли оставшийся клочок белой материи от первого пожара, который уже очень и очень был рваный. Я был еще на салинге, откуда последний раз оглядел все наши суда. На задних, как и на нашем, были спущены флаги. На моих часах было 11 ч. 28 мин. Я не мог удержаться, слезы душили меня. Слезая вниз на мостик, мне еще раз пришлось оглядеть наших пленников. Бедный «Орел», подумал я, как жаль тебя. Все пропало: и трудный семимесячный переход, с убийственными тропическими погрузками угля, и вчерашний семичасовой эскадренный бой, в котором легли твои братья: «Суворов», «Александр III», «Бородино» и старший тебя красавец «Ослябя». Взойдя на мостик я заглянул в ходовую рубку, в которой все было исковеркано залетавшими снарядами. Выйдя отсюда, я начал оглядывать броненосец, который представлял из себя печальную картину. И не узнаешь нашего «Орла». Кругом разрушение. Вон исковерканные остовы катеров и миноносок, от которых висит листьями железо, доставая спардечной палубы. Вон исковерканный и перемешавшийся вместе с остатками офицерского люка средний мостик, над обломками которого, как памятник стоит пополам перебитая стрела. <…>

ОР РНБ С. 71–83 об. ОР РНБ. Ф. 524. On. 2. Ед. хр. 53. Подготовка к печати, биографическая справка и комментарии К. Б. Назаренко

Список офицеров, медицинских чинов эскадренного броненосца «Орел»:

1. командир, капитан 1 ранга Н.В. Юнг (в должности с 26.04.1904),

2. старший офицер, капитан 2 ранга К.Л. Шведе (с 1901),

3. ревизор, лейтенант С.Н. Бурнашев (с 01.1904),

4. старший минный офицер, лейтенант И.В. Никанов 1-й (с